Ровно 135 лет назад в Москве родился поэт Борис Пастернак

Он родился в семье известного художника и пианистки, что гарантировало ему еще во младенчестве познакомиться со всей художественной элитой России. Друзьями семьи были Скрябин, Левитан, Поленов, Коровин, Ключевский, Серов, Врубель и даже немец Рильке.

Между тем Оружейный переулок, где жили Пастернаки, не отличался благонравием. «Из этого общения с нищими и странницами, — писал Пастернак в автобиографическом очерке “Люди и положения”, — по соседству с миром отверженных и их историй и истерик на близких бульварах, я преждевременно рано на всю жизнь вынес пугающую до замирания жалость к женщине и еще более нестерпимую жалость к родителям, которые умрут раньше меня и ради избавления которых от мук ада я должен совершить что-то неслыханно светлое, небывалое».
К трем годам Бориса семья переехала на Мясницкую улицу на казенную квартиру Московского училища живописи, ваяния и зодчества. Туда 23 февраля 1894 года в гости к Пастернакам приехал Лев Толстой. Его пригласили на музыкальный вечер, который давала мать будущего поэта Розалия Пастернак. Как потом утверждал Борис Леонидович, с этого самого дня он помнил себя «без больших перерывов и провалов».
В 10 лет, несмотря на успешно сданные экзамены, Бориса не приняли в гимназию. Причина — еврейское происхождение. В гимназии строго соблюдался принцип трехпроцентной квоты на поступление учеников-евреев. Впрочем, поэт от этого не пострадал — на следующий год его приняли туда же, в 5-ю Московскую гимназию, сразу во второй класс. А уже 6 августа 1903 года 13-летний Пастернак пережил одно из самых важных впечатлений жизни. Он упал с лошади и сломал бедро, что обеспечило его на всю жизнь легкой хромотой, которой он стыдился. Придя в себя, уже закованный в гипс мальчик «все переживал и повторял ритмы галопа и падения — и впервые открыл для себя, что слова тоже могут подчиняться музыкальному ритму». Так Пастернак «преобразился», став в один день поэтом и музыкантом. Но музыка слова оказалась сильнее.
Его первый сборник стихов, неудачный и позже радикально переделанный, назывался «Близнец в тучах». Он вышел в 1913 году, уже после окончания Московского университета (за дипломом, кстати, Пастернак не явился). К тому времени в литературных кругах Москвы наблюдалось стилистическое шатание между остатками символизма и новыми течениями вроде футуризма. Пастернак, поскитавшись между разными литобъединениями, так и остался одиночкой. Впрочем, он восхищался Маяковским и после революции сотрудничал с его ЛЕФом.
Вроде бы стиль его поэзии совпадал с эстетикой революции. Однако сборник «Сестра моя — жизнь», который поэт написал летом 1917 года, вообще не касается никакой политики. Революцию поэт как будто не заметил. Отношения автора со временем и эпохой всегда были выше любых политических пристрастий. Советский литературный истеблишмент не мог обойти стороной грандиозную фигуру Пастернака — его гениальность была очевидна для всех. Поэта пытаются «приручить», одно время он участвует в деятельности Союза писателей СССР, но очень скоро его «отрешенность от жизни» начинает вызывать подозрения. Начиная с середины 1930-х годов единственным источником дохода для Пастернака становятся переводы. Его собственные стихи не печатаются. «Полжизни отдал на переводы — свое самое плодотворное время», — с досадой писал поэт.
Его важнейшим произведением стал роман «Доктор Живаго», который называли как полным провалом мастера, так и главной книгой XX века. Пастернак писал его 10 лет, с 1945-го по 1955-й. Роман стал итогом всей жизни поэта, собранием его размышлений о времени, искусстве и человеке. В свете этих размышлений Октябрьская революция предстала перед Пастернаком великой трагедией России. Разумеется, такой роман не мог быть напечатан в СССР. С момента написания «Доктора Живаго» для Пастернака начинается ад, который длился до самой его смерти. Невычитанная рукопись была тайно вывезена в Италию и там опубликована в 1957 году. Чуть позже роман вышел в Голландии и Великобритании. На Западе роман вызвал не совсем искреннее восхищение — его открыто использовали для антикоммунистической пропаганды.
В 1958-м Пастернак, номинировавшийся на Нобелевскую премию по литературе с 1946 года, наконец объявлен ее лауреатом. В СССР его немедленно обвиняют в том, что он пытается втянуть страну в холодную войну. Начинается всеобщая травля поэта, которая охватила и обычных рабочих, и Союз писателей СССР. Так как роман в СССР прочитать было негде, кампания против Пастернака условно называлась «Не читал, но осуждаю!». Коллеги-писатели требовали высылки нобелевского лауреата из страны и лишения его советского гражданства. Под всеобщий гул одобрения Пастернака исключили из Союза писателей. Буквально единицы правдами и неправдами сумели избежать участия в том позорном голосовании.
Давление на Пастернака было настолько чудовищным, что тот в конце концов решил отказаться от Нобелевской премии. «В силу того значения, которое получила присужденная мне награда в обществе, к которому я принадлежу, — писал он в письме в Шведскую академию, — я должен от нее отказаться. Не сочтите за оскорбление мой добровольный отказ». В другом письме, уже на имя Никиты Хрущева, он твердо сообщал: «Покинуть Родину для меня равносильно смерти. Я связан с Россией рождением, жизнью, работой». Однако смерть уже ждала его. В 1959 году у Пастернака обнаружили рак легких. Он умер в Переделкино 30 мая 1960 года. Как писал он в стихотворении из романа «Доктор Живаго»:
Но продуман распорядок действий,
И неотвратим конец пути.
Я один, все тонет в фарисействе.
Жизнь прожить — не поле перейти.
Фото: открытые источники